В.М.Городинский.

«Правда», 21 апреля 1941 г.

 

ДВА ПИАНИСТА

 

За последнее десятилетие советская фортепьянная школа выдвинула целую плеяду блестящих виртуозов, не раз выходивших победителями на международных конкурсах и упрочивших мировую славу нашего пианизма. Воспитав множество превосходных мастеров игры на фортепьяно, советская школа неутомимо выращивает все новых и новых артистов, обогащающих своими художественными достижениями музыкальную культуру родной страны. К числу таких исполнителей по справедливости должны быть отнесены пианисты Святослав Рихтер и Анатолий Ведерников, ученики профессора Г. Г. Нейгауза. С недавних пор эти молодые художники стали привлекать к себе пристальное внимание нашей музыкальной общественности. Каждое новое их выступление убеждало публику в том, что здесь имеет место явление не только незаурядное, но в высшей степени значительное.

 

Недавно в Большом зале Московской консерватории состоялся совместный концерт Рихтера и Ведерникова. Для начала программы молодые пианисты избрали концерт C-dur Баха для двух фортепьяно с оркестром.

Превосходно была сыграна заключительная фуга концерта. В ее ровном беге и гениальном сплетении голосов чувствовалось непрестанное горение, подлинная баховская страстность. В «Allegro maestoso» (первая часть концерта) Рихтер и Ведерников также проявили основательное понимание баховского стиля. Величавая звучность, архитектурная стройность музыкальной конструкции были хорошо переданы молодыми артистами.

Не удовлетворило нас только исполнение второй части концерта Баха. Слишком «итальянизированным» оказалось адажио. Исполнители еще не сумели здесь передать величия баховской песни, ее блистающей, как горный снег, чистоты, безграничной свободы мелодического потока. Впрочем, этого было бы еще преждевременно требовать от молодых артистов. Творчество Баха настолько сложно и грандиозно, что проникнуть в его глубины дано лишь самым зрелым и многоопытным художникам.

 

В свое время Леопольд Ауэр, великий музыкант-педагог, писал: «Мы оказываем величайшую честь искусству, принося ему в дар самое лучшее, что у нас есть, но только не то лучшее, что мы можем позаимствовать у кого-нибудь другого».

 

Эти слова невольно вспоминаются, когда слушаешь, как играет Рихтер концерт Шумана. Да, этому молодому артисту нет нужды рядиться в чужое платье. Его исполнение концерта Шумана, может быть, спорно, но оно. вполне самостоятельно по манере и великолепно по мастерству. Романтизм Шумана проявляется в игре Рихтера в особой, сдержанной форме. Даже в самые бурно-романтические моменты этого произведения ощущаешь, как мысль артиста контролирует страсть и чувство. Правильно ли это? Во всяком случае, такое истолкование следует предпочесть истерически-порывистой манере, так часто искажающей произведения Шумана.

 

На таком же высоком художественном и техническом уровне игра второго, младшего по возрасту концертанта – Ведерникова. Ему всего двадцать один год, но в технико-исполнительском отношении он не уступает своему коллеге, двадцатипятилетнему Рихтеру. Концерт Равеля для фортепьяно с оркестром был сыгран Ведерниковым с исключительным подъемом и блеском. Характерные равелевские звуковые «туманности» (в первой части концерта) и сменяющие их острые, даже несколько жесткие пассажи – все очень удалось пианисту. Очаровательно прозвучала также медлительная кантилена второй части. И опять-таки Ведерников по- своему играет Равеля. В его игре нет и тени неврастеничности, которую многие музыканты усиленно подчеркивают при исполнении произведений импрессионистов. Здоровый инстинкт здорового человека устраняет все это, и Морис Равель оказывается совсем другим и гораздо лучшим.

Обоим пианистам аккомпанировал оркестр филармонии под управлением Н.Аносова. Сопровождение в общем было неплохое, но все же сказывалось недостаточное количество репетиций. Кое-что звучало грубовато и неслаженно.

 

Правда», 21 апреля 1941 г.

А.Дроздов. Концерты пианистов [Москва]

«Советская музыка», 1948, №9

 

Значительно короче будут мои высказывания по поводу второго звена моего обзора – выступления Рихтера в баховской программе. Здесь нет повода для отклонений от вопросов пианизма в смежные творческие области. Здесь картина ясна. В данном концерте, как и в других выступлениях того же артиста, перед нами – яркий и полноценный представитель чистого, самодовлеющего пианизма, артист яркого дарования, всесторонней технической оснащенности, громадного темперамента и исключительно широкого репертуарного масштаба.

Полная гармония всех исполнительских ресурсов,– вот что придает его исполнению максимальную законченность и убедительность. Стало трюизмом высказывание «техника только средство, но не самоцель», но в данном случае эта при исполнении Рихтера забываешь о технике – она преодолена и вытеснена из сознания слушателя. Пластическая ясность, разнообразие отдельных элементов при выпуклости и единстве общего контура – вот это придавало исполнению баховских пьес убедительность и доходчивость. Начиная с безискусственной спокойной лирики сонаты и кончая насыщенной динамикой фантазией, вся программа раскрывала слушателю подлинный творческий образ Бах,а и стирала ложное представление о нем, как о сухом контрапунктисте-теоретике. Народно-бытовая, демократическая струя баховского творчества с особенной яркостью была выявлена исполнением Итальянского концерта: этот номер был бы совсем приемлем для использования его в широкой массовой аудитории.

Критические замечания по поводу исполнения очень незначительны. Исполнение первого отрывка из «Каприччио на отъезд любимого брата» было проведено в несколько завуалированной звучности. Да и в других моментах порой ощущалась преувеличенная интимность трактовки. Учитывая акустические итоги исполнения, скажу, что моментами была бы целесообразна более ощутительная звучность этой «бытовой» музыки.

Включенные в программу концерта песенные номера в исполнении Н. Дорлиак дорисовывали творческий облик Баха, начертанный фортепианной программой. При всех достоинствах исполнения со стороны интонационной и экспрессивной, оно имело некоторый минус в подборе материала, слишком однохарактерного и сугубо камерного по масштабу.

А.Дроздов

Ан.Канкарович. «Советская музыка», 1949, №5

 

На концерте Н.Дорлиак и С.Рихтера

 

Певица Нина Дорлиак известна московской публике как одаренная камерная исполнительница. Ее вечера неизменно привлекают публику, любящую искусство камерного пения – так было и на концерте 10 апреля в Малом зале консерватории.

Обладая небольшим по силе и диапазону голосом (лирическое сопрано), Нина Дорлиак благодаря хорошей вокальной школе, приятному, мягкому тембру голоса и усердной работе над репертуаром всегда достигает интересных художественных результатов. Программы ее концертов всегда выдержаны и принципиальны.

 

В первом отделении певица исполнила песни Брамса. Свежестью и простотой повеяло от песен этого «последнего классика» из плеяды музыкальных классиков Запада. «Среди лугов», «Всадник», «Соловей», «Верная любовь», «Серенада», «Кузнец» и другие песни Брамса были исполнены благородно и просто.

Второе отделение было посвящено русской вокальной классике: Мусоргский – «По-над Доном сад цветет» и «Колыбельная» (из цикла «Песни и пляски смерти»), Римский-Корсаков – «Октава», «Посмотри в свой вертоград» и «Заклинание», Балакирев – «Грузинская песня» и Глазунов – романс Нины из музыки к «Маскараду». Содержание этой второй части вечера требовало от исполнителя не только богатства и разнообразия вокальных красок, не только большой музыкальной культуры, но и подлинного актерского мастерства. В особенности это относится к Мусоргскому.

 

В каждой фразе Мусоргского, в каждом слове надо уметь раскрыть тот подтекст, который определяет внутреннее содержание произведения. Простое, казалось бы, «Баюшки-баю» «Колыбельной» из цикла «Песни и пляски смерти» на стихи Голенищева-Кутузова – это кульминация драмы матери умирающего ребенка... (Гонкую лиричность, нежную «улыбку» выражает музыка на поэтичнейшие стихи Кольцова «По-над Доном сад цветет»,– рассказ о том, как влюбленная девушка Маша «вздыхала», как «с улыбкою любви робко отвечала, из кувшина, в забытьи, воду проливала...». Вот в сущности и все незамысловатое содержание романса. Но как гениально раскрыт композитором этот образ! Простыми, казалось бы, музыкальными средствами изображен внутренний мир наивной, влюбленной Маши. Мы видим милый образ простой русской девушки, видим и этот ароматный сад, по-над Доном цветущий, и эту увековеченную гениальным композитором дорожку...

 

Мы не можем сказать, что Н. Дорлиак в полной мере это прочувствовала и раскрыла. Слушателям не стали близкими ни влюбленность робкой девушки, ни цветущий сад, ни эта неповторимая «дорожка», так любовно воспетая поэтом и композитором!

Нераскрытыми оказались и некоторые другие произведения программы, в особенности «Колыбельная» из «Песен и плясок смерти» Мусоргского. Почти равнодушными оставили слушателей трагические образы матери и самой Смерти, навечно «убаюкивающей» умирающего ребенка.

 

Каждый певец, подбирая произведения для своего концерта, должен исходить из своих возможностей и не включать в программу пьесы, далекие ему по духу и стилю или не соответствующие его вокальным ресурсам. Думается, что самый характер исполнительского облика Н. Дорлиак не соответствует глубоко драматической, требующей огромной выразительности лирике Мусоргского. Отсюда и ее неудача в исполнении «Колыбельной» и «По-над Доном сад цветет».

 

Святослав Рихтер, исполнитель фортепианной партии романсов, сумел раскрыть в полном объеме замечательные образы, созданные музыкальными клаосиками, наполнить живым и волнующим содержанием каждую нотку аккомпанемента. Насколько вырастает художественная значимость концерта вокалиста, когда фортепианную партию исполняет такой замечательный музыкант! Насколько выигрывает певица, опирающаяся на такую мощную поддержку пианиста! Большой успех вечера в равной доле делят певица Нина Дорлиак и пианист Святослав Рихтер.

 

Ан.Канкарович