«Известия», 21/09/2010.

ОГОВОРКА ПО ФРИДУ

Автор: Ирина Мак

Исполняется 95 лет старейшему российскому композитору

22 сентября юбилей отмечает Григорий Фрид. Автор известных - увы, больше на Западе, чем в России, - моноопер "Дневник Анны Франк" и "Письма Ван Гога" и ведущий, с 45-летним стажем, знаменитых "фридовских четвергов" в Доме композиторов - вечеров Московского молодежного музыкального клуба, который продолжает свою работу. В том, что в октябре откроется 46-й сезон, именинник уверил обозревателя "Известий" Ирину Мак.

известия: Полгода назад я увидела сообщение о премьере "Дневника Анны Франк..." в Брно, и только что состоялась премьера в Дублине. Опера идет по всему миру, но только не в России. Вам не обидно?

григорий фрид: Сейчас - нет. Я не обижен отсутствием внимания к своей музыке. Опера постоянно где-то идет - в Германии, Австрии, Чехии, в Америке, где в 1978 году она была исполнена впервые и Анну тогда пела потрясающая певица Маргарет Чокер. Когда я в 1969 году писал "Дневник...", у меня и мысли не было, что это поставят в СССР. У нас и сам "Дневник Анны Франк" был издан на 13 лет позже, чем в Европе.

и: Где исполнение "Дневника..." было самым ярким?

фрид: В Вене, в 1998 году. Премьера состоялась 5 мая, в годовщину освобождения концлагеря Маутхаузен. На премьере были уцелевшие узники Маутхаузена во главе с Симоном Визенталем. Зачитывая мою биографию, они упомянули, что мой отец сидел на Соловках, а потом был в ссылке в Сибири, и я жил там с ним. Его действительно посадили в 1927 году, но три года Соловков и три года Сибири по сравнению с тем, что началось через десять лет, - небо и земля.

и: Ваш отец ведь не был профессиональным музыкантом?

фрид: Отец окончил Киевское музыкальное училище, но стал журналистом. В 1922 году папа основал журнал "Театр и музыка", и редакция находилась в нашей коммуналке. В 1923 году, перед отъездом в Америку, у нас дома играли молодые Натан Мильштейн и Владимир Горовиц. Папу арестовали за то, что под Новый год он вроде бы произнес в Камерном театре - а папа был близко знаком с Таировым - антисоветский тост. Вообще, арестовывали отца регулярно, в первый раз - в 1905-м, за участие в студенческой демонстрации. А в 1927-м в Польше убили посла Воровского и начались первые репрессии - пробы пера. Папа сидел вместе с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, который попал на Соловки на год позже.

и: Как вы относились к Сталину? В тридцатые годы, будучи уже студентом?

фрид: Никогда я не относился к Сталину с пиететом. Я не знал тогда об арестах и расстрелах, но не мог себе многих вещей объяснить. Например, того, что люди давали на процессах признательные показания. О пытках мысли не было, но было ясно, что фальшивка. Поэтому для меня удивительно, когда Чуковский и Пастернак писали восторженно о выступлении Сталина на съезде писателей. Я не плакал, когда он умер. Но и не радовался - боялся, что будет хуже. Кроме того, в один день со Сталиным умер Прокофьев, и это занимало меня больше. Тело Прокофьева с трудом удалось вывезти из его квартиры в Камергерском - центр был оцеплен. И ночь с пятого на шестое марта 1953 года я провел около его гроба.

и: В одной из книг вы пишете, что 1930-е были лучшими годами Московской консерватории.

фрид: Так и есть. Представьте себе, я застал Ипполитова-Иванова, а он умер в 1935-м, значит, когда я его встретил, мне было лет 17. При мне в консерватории класс фортепиано вели Игумнов, Нейгауз, Гольденвейзер, Мария Юдина, композицию - Мясковский, Шебалин, Прокофьев, Глиэр, скрипку - Ямпольский... За границу никого не пускали, и все силы они отдавали ученикам. И так как было время голодное и над всеми был колпак, то все мы постоянно находились в консерватории. На майские и ноябрьские праздники ходили на демонстрации и в голову не приходило не пойти - это могло трактоваться как акт контрреволюции. А там мы видели всех - друг друга, профессуру. Могли подойти к Нейгаузу, поговорить с тем, другим... И это была сплошная музыкальная тусовка, выражаясь современным языком.

и: Вы пишете, что, еще учась в консерватории, создали кружок, который в итоге стал прообразом вашего клуба в Доме композиторов.

фрид: Это было в 1938-м: мы с моим однокурсником и близким другом Вадимом Гусаковым создали творческий кружок, с тем чтобы исполнять на нем новую и редко звучащую музыку. К нам присоединились Толя Ведерников и Слава Рихтер, пианисты, с которыми я был очень дружен. Иногда к нам заходили педагоги, чаще других - Генрих Густавович Нейгауз. Однажды у нас выступал Иван Иванович Соллертинский. После того как в 1939-м я ушел в армию, кружок просуществовал еще год.

и: А правда, что в Большом зале консерватории в конце войны из 14 портретов композиторов поменяли четыре?

фрид: Да. Когда я вернулся с фронта, - а я провел на фронте все четыре года плюс еще два - до войны, меня призвали с первого курса аспирантуры, - мы пришли послушать Пятую симфонию Шостаковича. И обнаружили, что четыре портрета поменяли. Убрали Мендельсона, потому что еврей. После 1945 года, когда Сталин произнес тост "За великий русский народ!", в стране началась волна антисемитизма. Вместе с Мендельсоном сняли немцев - Генделя, Глюка и Гайдна, а вместо них повесили Шопена, Римского-Корсакова, Мусоргского и Даргомыжского, оставив при этом Вагнера.

и: Возвращаясь к моему предыдущему вопросу, по поводу клуба в Доме композиторов. Он был создан...

фрид: В 1965 году. Его теперь называют "Клуб Фрида" и понятно почему: уже 20 лет я веду его заседания один. Но я не один его создал. Вместе с моим покойным другом Григорием Головинским мы когда-то вели Университет культуры в Доме актера. И на наших лекциях сидели старушки. Этот ликбез музыкальный был нам совершенно неинтересен, мы думали, что все надо устроить по-другому, чтобы была молодежь... И вот в 1965 году мы собрались у директора Дома композиторов Андрея Луковникова. С нами были еще музыковед Владимир Зак и инженер Володя Кабаков, который сразу привел в клуб своих друзей. И с самого начала было решено, что вечера надо проводить не в форме концерта, а в форме дискуссий.

и: Когда я оказалась в клубе, - мне было лет 15, в зале было не протолкнуться. Я помню первый авторский вечер Шнитке - на входе толпа чуть не вынесла дверь.

фрид: Это были золотые годы клуба. Действительно, у нас проходили авторские вечера и Шнитке, и Софьи Губайдуллиной, и Эдисона Денисова, и Гии Канчели.

и: Недавно исполнилось 20 лет со дня гибели Александра Меня - впервые я увидела его в клубе. Даже не помню, о чем он говорил. Помню, что все в зале были - его.

фрид: Вечер назывался "Феномен человека". У нас действительно выступали не только музыканты. Нам хотелось говорить о науке, о том, что нас волновало, и мы приглашали физиков, математиков, психологов... У нас выступали Натан Эйдельман, Белла Ахмадулина, Мария Кнебель, Вильгельм Левик, мой близкий друг, замечательный поэт-переводчик, а в жизни - профессиональный художник, приобщивший к живописи и меня, и теперь это стало едва ли не основным моим занятием. Но нас в том, старом понимании давно нет. Ушли из жизни люди, с которыми я создавал клуб. Очень больна Нона Григорьевна Шахназарова, которая много лет вела его со мной. Публика немолода, но я понимаю, что клуб для этих людей - отдушина в их очень нелегкой жизни.

и: Это всегда была отдушина, в советские годы клуб был настоящим рассадником вольнодумства и инакомыслия. То, что произносилось со сцены, по общему представлению, вообще не могло говориться в то время вслух.

фрид: Безусловно, мы задумывали этот клуб как сообщество инакомыслящих, хотя сами боялись этого. И поэтому мы много чего себе позволяли... Меня до сих пор спрашивают, почему в свое время клуб не закрыли. Меня таскали в горком партии, но в конечном итоге ничего не запрещали. Я уверен, что это было единственное публичное место в СССР, где можно было свободно, без предварительного согласования выйти к микрофону и сказать в зал все что думаешь.

и: Сегодня этим трудно удивить.

фрид: И клуб изменился. Уже нет дискуссий, вечера стали больше похожи на концерты. Но они также проходят по четвергам, с октября по апрель. Ближайшее заседание - седьмого октября. Будет играть виолончелист Михаил Уткин. Приходите.

 

«Культура», 07/10/2010.

 ДОРОГАМИ ГРИГОРИЯ ФРИДА

Автор: Евгения КРИВИЦКАЯ

Исполнилось 95 лет Григорию Фриду - композитору, литератору, художнику, просветителю. Наверное, в таком многообразии талантов роль сыграли семейные гены: юбиляр любит вспоминать своего отца-скрипача, ставшего журналистом и основавшего журнал "Театр и музыка". Редакция располагалась прямо в квартире и стала самым первым клубом в жизни маленького Григория, куда заглядывали Эренбург и Луначарский, а перед отъездом в Америку играли молодые Натан Мильштейн и Владимир Горовиц.

Второй клуб Фрид организовал уже студентом Московской консерватории: среди его членов были пианисты Анатолий Ведерников и Святослав Рихтер, и самые запретные партитуры изучались с особым вниманием. Начавшаяся война на время прервала музыковедческие штудии, и Григорий Фрид ушел на фронт. Так что 65-летие Победы - и его личный праздник.

Однако главным клубом, делом жизни, стал Московский молодежный музыкальный клуб, который вместе со своим бессменным руководителем Григорием Фридом нынешней весной отметил 45-летие с момента создания.

Атмосфера свободолюбия и оппозиции, каким-то чудесным образом установившаяся в 1965 году, определила своеобразие клуба. Возможность иметь собственное мнение и высказать его публично - вот что привлекало самые светлые умы не только искусства, но и науки. Вечера Клуба Фрида (а именно так его называют в приватных разговорах), куда приходили Альфред Шнитке, София Губайдулина, Белла Ахмадулина, Натан Эйдельман, Сергей Образцов, Лев Термен, Мария Кнебель, Александр Мень (всех невозможно перечислить!), давно вошли в анналы нашей культуры.

На 45-летии было радостно видеть лица уже не очень молодых "клубистов" - преданных посетителей четвергов Фрида, для которых клуб по-прежнему отдушина, легендарное место. И любовь эта взаимна: "Клуб очень поддерживает меня", - признается его руководитель.

Умение объединять вокруг себя людей, будить в них потребность в духовном общении - особый дар Григория Фрида, проявляющийся повседневно. Приезжая в подмосковный Дом творчества композиторов "Руза", он устраивает вечерние посиделки у костра, ставшие местной достопримечательностью. Обсуждаются книжные и музыкальные новинки, идет интенсивный обмен впечатлениями и идеями. Вероятно, декартовское "Я мыслю, следовательно - существую" Фрид мог бы выбрать своим девизом.

Но отнюдь не только общественной деятельностью известен Григорий Фрид. Многие страницы его партитур отмечены печатью большого мастерства и вдохновения. И в ряду многих замечательных произведений, прежде всего, хочется назвать пронзительную музыку оперы "Дневник Анны Франк".

Парадоксально, что эта опера обошла многие сцены мира (исполнялась в Амстердаме, Вене, Потсдаме, Франкфурте, Брно, Дублине и других городах), но России заграница, как известно, не указ. На родине оперу поставили лишь в Воронеже. Сам Григорий Самуилович в одном из интервью сказал откровенно: "Наверное, сегодня я мог бы добиться, чтобы оперу поставили в Москве. Но не буду этого делать. Я не ущемлен отсутствием внимания к своей музыке".

Творческий путь Григория Фрида идет по спирали: один виток - композиция, другой - увлечение живописью, возникшее в том же 1965 году. Много позднее - обращение к литературному делу, создание нескольких значительных книг, в том числе романа "Лиловый дрозд". Сейчас юбиляр - в "живописной полосе", какой следующий виток спирали - не предугадать. А пока МММК открывает 46-й сезон, и Григорий Фрид готовится взять в руки микрофон, чтобы вновь приветствовать слушателей.

«Культура», 21/04/2011

КВАРТЕТ ИМЕНИ БОРОДИНА: САМЫЕ СТРОГИЕ СУДЬИ СЕБЕ - МЫ САМИ

Автор: Евгения КРИВИЦКАЯ

Хотя рейтинги в искусстве - вещь сомнительная, но если рискнуть расставить приоритеты, то по любым шорт-листам и "горячим десяткам" Квартет имени Бородина всегда будет в верхних строчках. В этом сезоне коллектив отмечает 65-летие: для камерного ансамбля дата более чем серьезная. Квартет имени Бородина является не только одним из самых известных, но и самых старейших квартетов в мире, ведущих беспрерывную концертную деятельность. Конечно, за эти годы постепенно менялись составы: секретом вечной молодости пока не обладает даже гениальный артист. Но сила квартета - в преемственности традиций и исполнительской манеры. Эту линию все годы неуклонно проводил один из основателей ансамбля, виолончелист Валентин Александрович Берлинский. А теперь - его младшие коллеги Рубен Агаронян (первая скрипка), Андрей Абраменков (вторая скрипка), Игорь Найдин (альт), Владимир Бальшин (виолончель).

Интервью сразу с четырьмя музыкантами ничуть не было похоже на феллиниевскую "Репетицию оркестра". Бородинцы говорят только о музыке, свои производственные секреты открывают неохотно, о коллегах высказываются только хорошо. Тем не менее, учитывая особый юбилейный повод, прославленных артистов удалось "разговорить", и они с удовольствием поучаствовали в импровизированном "круглом столе" газеты "Культура".

- Квартету исполнилось 65 лет. Как вы ощущаете себя?

Игорь НАЙДИН: Мне кажется, продолжается творческий рост нашего коллектива. Мы находимся в зрелом возрасте и на данном этапе должны думать о сохранении и продолжении наших традиций, о тех высотах, которые были "взяты" нашими предшественниками.

- Интересно, а когда номинально день рождения квартета?

Рубен АГАРОНЯН: К сожалению, это потонуло в анналах ансамбля. Известен только год - 1945-й. Даже дату самого первого концерта назвать не смогу. Репетиции начались даже в 1944-м, но публично выступать стали год спустя. Отсюда и ведем свое летоисчисление.

- За эти годы квартет ведь неоднократно менялся. И были болезненные перемены, как в случае с достаточно драматичным уходом Валентина Берлинского.

И.Н.: С одной стороны, прийти на место одного из основателей квартета, как было сейчас в случае с Володей Бальшиным, очень ответственно. Но это все-таки замена одного участника. Был более серьезный момент в истории квартета, когда в середине 1990-х сразу ушли два музыканта и пришли мы с Рубеном.

- У вас существует традиция "посвящения", когда новый участник проходит весь репертуар и знакомится со сложившимися интерпретациями. Но когда вы пришли вдвоем, не возникло потребности в пересмотре традиций?

Р.А.: Могу рассказать о своих ощущениях в тот момент. Сначала на меня навалилась огромная куча репертуара, потому что пришлось, образно говоря, вскочить в проносящийся без всякой остановки курьерский поезд. После двух недель интенсивных репетиций уже надо было ехать на гастроли - у квартета всегда жесткий график. И никто не должен был тогда почувствовать, что случилась катастрофа, что прославленный коллектив потерял лидера - я имею в виду уход Михаила Копельмана. Мои старшие коллеги - и Валентин Берлинский, и Андрей Абраменков - рассказывали мне о сложившихся в квартете традициях исполнения сочинений Бетховена, Шостаковича, Чайковского, Брамса, то есть основного репертуара, составляющего до сих пор костяк программ. И хотя я пришел в квартет сложившимся музыкантом и имел свои представления об этих произведениях, я не стал совершать "революций", так как исполнительские традиции моих предшественников для меня были священны. Быть метлой, которая метет по-новому, - это не для меня.

Андрей АБРАМЕНКОВ: И Рубен, и Игорь - оба великолепные музыканты. Нам сразу стало очень уютно вместе, и мы сосредоточились на музыкальных проблемах. Они оказались гибкими, быстро приспосабливающимися ансамблистами.

- Андрей Федотович, вы на сегодняшний день дольше всех играете в квартете. Что привело вас в этот коллектив из прославленного Камерного оркестра Рудольфа Баршая?

А.А.: Поправлю: меня привели в квартет. Это произошло после ухода Ярослава Александрова: бородинцы стали срочно искать замену, и кто-то назвал мою фамилию. Потом получилось очень смешно: когда я перешел в квартет, то в разные годы встречал музыкантов, которые мне "по секрету" говорили: "Знаешь, а ведь это я тебя туда устроил!" Между прочим, на это предложение я вначале ответил: "Я подумаю", - чем очень удивил моих будущих коллег. Считалось, что попасть в Квартет имени Бородина - огромная удача, ее надо, что называется, "ловить". Но я такой человек - должен был взвесить все обстоятельства и оценить свои силы. Подумал и решил, что, наверное, смогу.

- Знаю, что в квартете существует традиция или даже правило: ни дня без репетиции.

И.Н.: Репетировать каждый день - это не традиция, а производственная необходимость.

А.А.: Репетируем столько, сколько надо: мы не подходим к этому вопросу формально.

- Есть ли любимые залы, куда вы любите возвращаться?

И.Н.: Наверное, придется быть банальным, но хочется прежде всего назвать известные потрясающие залы: Малый зал "Консертгебау" в Амстердаме, Брамс-холл "Музикферайна" и Концерт-холл в Вене, Вигмор-холл в Лондоне...

- А в симфонических залах вы соглашаетесь выступать?

Владимир БАЛЬШИН: Нам случалось играть, например, в "Консертгебау" или в Большом зале Московской консерватории, но это, как правило, какие-то особые, юбилейные мероприятия. Например, в "Консертгебау" мы играли с Белой Давидович в ее честь.

- А приходится корректировать звуковой баланс в таких пространствах?

И.Н.: Если мы чувствуем, что звучит как-то глуховато или недостаточно объемно, то пытаемся что-то предпринять. В Большом зале Московской консерватории ориентируемся на отзвук: честно говоря, там камерным составом играть не так комфортно, так как акустически сложно контролировать свою игру. А вот в Японии, в Финляндии гениально спроектированные залы, где и на сцене, и в зале - одинаковый баланс. Валентин Александрович Берлинский всегда говорил, что лучшие акустики - это финны и японцы, недаром Валерий Гергиев выписал для постройки Концертного зала Мариинки японского специалиста.

В.Б.: В больших залах важно ощущать те "невидимые" связи между участниками квартета, которые иные, чем в камерных помещениях.

- А контакт с публикой, которая в небольших залах сидит очень близко от вас, помогает или мешает?

И.Н.: Ненавидим! Особенно, когда на сцене стоят стулья, и люди вам дышат в спину. Это мешает сконцентрироваться.

- У квартета такая интенсивная концертная жизнь. Остаются ли время и потребность в сольных выступлениях "на стороне", занимаетесь ли вы педагогикой?

Р.А.: Когда я пришел в квартет, то все остальные занятия оставил "на потом". Когда это "потом" наступит, я до сих пор не знаю. Как солист выступаю крайне редко, по каким-то специальным случаям. Преподавание, после 20 лет работы в Ереванской консерватории, где имел звание профессора, я практически оставил, если не считать мастер-классов, которые заранее бывают определены по ходу наших гастролей. Тогда я с удовольствием общаюсь с молодыми музыкантами. Но считаю, что когда человек все силы отдает какому-то большому делу, то на другое у него времени не остается или где-то придется халтурить.

А.А.: Побочных музыкальных интересов нет.

И.Н.: Интерес к сольной деятельности, в принципе, сохраняется. Но, честно признаюсь, "пороху" не хватает. Мы не имеем права концертировать в ущерб квартетному делу, а просто свободного времени остается очень мало.

В.Б.: В каком-то из интервью наш маэстро Рубен Агаронян говорил о давнем правиле бородинцев: "Сначала квартет, потом все остальное". Я присоединяюсь к этой фразе. И потом, квартетный репертуар настолько насыщенный, что он вполне удовлетворяет музыкантские потребности. У меня не возникает чувства, что тут я чем-то скован, а вот в другом месте смог бы по-настоящему развернуться и показать истинные возможности. На самом деле в квартете есть масса способов для музыкантской самореализации, и у каждого из членов ансамбля достаточно многоплановых задач.

И.Н.: Тем более что мы играем не только вчетвером, но и с разными пианистами, инструменталистами, доходим до октетных составов.

- С квартетом часто выступали замечательные солисты: Генрих Нейгауз, Мария Юдина, Лев Оборин, Яков Зак, Эмиль Гилельс, Давид Ойстрах, Леонид Коган, Юрий Башмет, Виктор Третьяков, Наталия Гутман... Всех перечислить невозможно. Какие концерты остались в памяти?

А.А.: Я бы особенно отметил длительное сотрудничество с Рихтером. Это был своеобразный и интересный человек, не говоря о том, что пианист гениальный. С ним случались и смешные моменты. Например, на одном концерте погас свет - но мы продолжали играть. Затем ноты полетели от ветра: это все происходило в каком-то маленьком городке в Италии, где мы играли на открытом воздухе, на старинной площади. Рихтер вообще любил играть во всяких экзотических местах - недаром же он проводил свой фестиваль во Франции, в Турени, в помещении сарая, где хранили сено.

- Наверное, с Рихтером приходилось "забывать" о традициях и идти за ним?

А.А.: Конечно. И с ним было очень интересно репетировать. Он в творчестве своем оказался человеком сомневающимся, а это замечательно. Ведь его поиски, сомнения приводили к удивительному результату. Как-то мы готовили Квинтет Дворжака, опус 5. Раньше ни мы, ни он не исполняли его, и процесс "узнавания" музыки с ним оказался чрезвычайно увлекательным. Репетировали по многу часов у него дома, где сама обстановка способствовала рабочему настроению. Для вдохновения он всякий раз любил ставить на старинный пюпитр какую-нибудь репродукцию картин старых итальянских мастеров или русских художников.

- С квартетом играл и Мстислав Ростропович...

Р.А.: Существует запись секстета "Воспоминание о Флоренции", где к бородинцам в составе - Копельман, Абраменко, Дубинский, Берлинский - присоединились Генрих Талалян, первая скрипка Квартета Комитаса, и Мстислав Ростропович.

И.Н.: Последний раз Ростропович играл на юбилее квартета в 1995 году в Большом зале

консерватории. Мы все там были, только Андрей Абраменков играл на сцене, а мы трое тогда сидели в публике. Есть известная фотография, где на репетиции Берлинский и Ростропович сидят с карандашами в руках и что-то обсуждают по нотам.

А.А.: Это были цеховые разговоры - какие штрихи поставить...

- Кстати о цеховых проблемах: а на каких инструментах сейчас играет Квартет имени Бородина?

И.Н.: Мы доигрываем на инструментах из Госколлекции. Двое из нас приобрели уже личные инструменты, а остальные также собираются расставаться с этой организацией.

А.А.: В СССР музыкантов благодарили, что они играют на этих инструментах и не дают им тем самым умереть.

И.Н.: Госколлекция как помощь музыкантам себя исчерпала. Сейчас она - источник очень большой бюрократии, проблем и финансовых издевательств.

- А у вас кто отвечает за формирование программ?

И.Н.: Все. Мы садимся и обсуждаем будущие планы.

Р.А.: Именно так и происходит. Императивности здесь нет. Основу московского сезона составляют два филармонических абонемента: три концерта в Малом зале консерватории и три концерта в РАМ имени Гнесиных, где зал после ремонта с приличной акустикой - не блестящей, но вполне пригодной для музицирования. В консерватории мы продолжим начатые циклы и сыграем последние квартеты Бетховена и несколько поздних квартетов Шостаковича. В будущем сезоне мы посвящаем этот абонемент в МЗК памяти прославленного Квартета имени Бетховена. А в Гнесинке мы решили сделать нечто вроде "Квартет имени Бородина приглашает...", с разными солистами.

- А с вокалистами вы сотрудничаете?

Р.А.: Только что в Канаде исполнили произведение Респиги для меццо-сопрано и квартета.

- Репертуар квартета действительно очень обширен, но есть явные композиторы-лидеры, например Шостакович. Круг приоритетных авторов как-то расширяете?

А.А.: Пытаемся. Но в основе программ - Чайковский, Бетховен, Шостакович.

- А как вы в принципе планируете репертуар на сезон?

Р.А.: Как правило, организаторы сами просят те или иные сочинения.

- А если будут заказывать все время Восьмой квартет Шостаковича и что-нибудь Чайковского, что же, так и идти на поводу у импресарио?

И.Н.: Я некоторое время вел статистику программ, и действительно, Восьмой Шостаковича шел впереди всего. Приходится идти на компромиссы, это неизбежно.

- А вы контактируете с современными композиторами? Знакомитесь с новыми опусами? Находится время хотя бы ноты открыть?

И.Н.: Еще у Валентина Александровича Берлинского лежали целые папки современных квартетных партитур.

Р.А.: Мы знакомимся, проигрываем, но сразу понимаем, что "наше", а что - нет. К сожалению, подавляющее большинство произведений приходится отклонять.

- Это интуитивное ощущение, или все же есть объективные критерии оценки?

Р.А.: Очень хорошо как-то сказала Анне-Софи Муттер, возмущаясь, что композиторы пишут так, что играть невозможно. Я полностью к ней присоединяюсь. У нас в руках скрипки, а не трещотки, и хорошо бы композиторам это учитывать. В истории квартета был такой казус. Наш великий соотечественник, безвременно ушедший Альфред Гарриевич Шнитке посвятил нашему ансамблю свой Первый квартет. Мы несколько раз пробовали к нему подступиться и, к великому сожалению, так и недотянули до сцены. Ни старшее поколение, ни сегодняшний состав. А вот его Третий квартет мы играем (хоть он нам и не посвящен), потому что там учтена специфика квартетного письма, есть глубокие идеи, и вообще ясно, что это произведение выдающегося композитора.

Возвращаясь к вопросу о репертуарных приоритетах: есть ряд сильнейших сочинений, которые или редко, или вообще не звучат. Например, квартеты Бартока - жемчужины камерной музыки. Или Первый квартет Арнольда Шёнберга, который мы начали учить, но должны были отложить из-за недостатка репетиционного времени. Колоссальный по масштабу - 47 минут непрерывного звучания, - этот квартет также подлинный шедевр. Все это сыграть - долг Квартета имени Бородина.

- А как вы относитесь к отзывам в прессе? Вы читаете рецензии на ваши выступления?

И.Н.: Бывает, если попадается статья.

В.Б.: Обязательно читаем.

Р.А.: Сейчас легко все найти в Интернете, распечатать, прочесть. У меня хранятся десятки отзывов из разных стран, на 95 процентов хвалебные.

- А как вы относитесь к отрицательным оценкам?

И.Н.: Нормально, если пишут что-то конкретное. То есть не вообще "не понравилось", а приводятся аргументы.

Р.А.: В Англии, например, любая, самая хвалебная рецензия имеет какое-то "но", критическую ремарку, даже при самом высоком общем рейтинге.

И.Н.: В большинстве случаев их замечания по делу, к ним стоит прислушаться.

- И вы изменяете свою интерпретацию?

Р.А.: Самые строгие судьи себе - мы сами. Мы трезво отдаем себе отчет, что действительно получилось - и с этого нас не собьешь. Если бы мы сыграли на максимуме своих возможностей, а потом прочитали, что это плохо, то никогда бы не поверили, отбросили, как несущественное. Это принципиальная позиция, хотя реально таких ситуаций с нами не случалось. Скорее, бывает, что мы знаем, что не все удалось, как хотелось бы, а рецензии хвалебные.

Но я уверен, что чувство самокритики должно присутствовать у каждого артиста, ибо без этого он не сможет прогрессировать.

- А интересуетесь творчеством конкурентов?

Хором: Обязательно!

В.Б.: Недавно слушали в Вене "Артемиус-квартет", ходили на "Хаген-квартет".

- Если вы слышите какую-то интересную интерпретацию, удачные технологические решения тех или иных сочинений, берете ли на вооружение?

В.Б.: Мы не копируем чужой стиль. Стараемся не потерять ту музыкальную эстетику, которая создавалась в Квартете имени Бородина предыдущими поколениями. Прозрачность партитуры, наличие "своего" баланса, соподчиненности голосов, чтобы не было "общемузыкального" навала - то есть просто громко или тихо. Как неоднократно говорили мои старшие коллеги, должно быть дифференцированное отношение к звуку, к фразе. Хотя удачи коллег отмечаем.

И.Н.: Когда слушали у "Артемиус-квартета" сочинение, которое с Володей знаем наизусть, то ждали, как они сыграют трудное ансамблевое место, где у нас с ним бывают сложности. И порадовались: надо же, как ребята легко здесь играют.

Р.А.: Я лично хожу на концерты с целью как-то пополнить наш репертуар: иногда случается услышать вещь, которая никогда в Квартете имени Бородина не игралась и по каким-то причинам не попадала в поле зрения. Открываешь для себя еще один шедевр и говоришь коллегам, что хорошо бы его исполнить. Мы его сделаем по-своему, но оно стоит того!

И.Н.: Присоединяюсь к Рубену. На недавний концерт Копельман-квартета в Пушкинском музее попал я один и "открыл" для себя Квартет Пендерецкого. И тоже сказал: "Ребята, надо подумать об этой музыке, нам она будет интересна".

- Ежедневное общение не надоедает?

И.Н.: Конечно, нет, а то бы мы не беседовали сейчас все вчетвером. Если у кого-то из участников интересы выходят за рамки ансамбля, то он просто покидает его. Так было с Рудольфом Баршаем, проработавшим тут 7 лет. Он затем, как известно, организовал Московский камерный оркестр. Ярослав Александров, который играл в составе квартета 21 год, потом стал ректором Института имени Гнесиных.

- Можно резюмировать, что к 65-му сезону квартет пришел в полнейшей гармонии и благополучии?

И.Н.: В середине 1990-х нас часто спрашивали, как повлияло падение социализма на квартетное дело, на наши концерты. Мы отвечали: никак не повлияло. Мы как занимались своим делом, игрой в ансамбле, так и продолжали репетиции, гастроли. Да, были в СССР небольшие ограничения на исполнение, скажем, сочинений Шнитке, сейчас этого нет. На ваш сегодняшний вопрос мы бы могли ответить то же самое. Наша жизнь - это концерты. Есть технические исполнительские проблемы и задачи, но это кухня, о которой мы предпочитаем не говорить. Мы знаем, к каким результатам надо стремиться, - и работаем ежедневно.

«Советский Сахалин», 10/06/2011

НА САХАЛИНЕ РОДИЛСЯ, В ДРУГОМ МЕСТЕ ПРИГОДИЛСЯ

Автор: О. ЧИРКОВ

"Советский Сахалин" продолжает разыскивать земляков по рождению. В номерах газеты за 25 февраля, 22 апреля и 20 мая мы уже рассказывали о тех, кто, родившись в островной области, по прошествии некоторого времени вместе с родителями перебрался на новое место и уже там, возмужав и заматерев, проявил себя. По причине малолетства в момент отъезда с Сахалина у иных знаменитостей, возможно, совсем не осталось впечатлений о жизни на краю земли, однако же имеется запись в паспорте, удостоверяющая факт рождения именно в Сахалинской области. Данным обстоятельством эти люди прежде всего и привлекли наше внимание. Что касается оценки иных фактов их биографий, то тут предлагаем судить вам.

СИВАКОВ Юрий Леонидович, белорусский государственный деятель, министр внутренних дел, министр спорта и туризма.

Родился 5 августа 1946 года в селе Онор Кировского (в настоящее время Смирныховского) района в семье военнослужащего.

B 1966 году закончил Дальневосточное высшее танковое училище, в 1977-м - с золотой медалью командный факультет Военной академии бронетанковых войск, в 1995-м - академию управления при президенте Республики Беларусь. Армейскую службу проходил на разных командных должностях, работал в аппарате совета министров Белоруссии, совета безопасности Белоруссии. В 1999 - 2000 годах министр внутренних дел, в 2000 - 2001 заместитель главы администрации президента, в 2003 - 2005 министр спорта и туризма Белоруссии. Награжден рядом государственных орденов и медалей. Известно также, что Юрий Леонидович в 1986 - 1988 годах участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Уход Сивакова с последнего министерского поста местные журналисты назвали в свое время неминуемым, связав его с неудачным выступлением белорусов на Афинской олимпиаде, откуда они не привезли должного количества медалей. Те же журналисты нашли в Сивакове редкий для Беларуси тип чиновника. В отличие от других он не начинал каждое публичное выступление ссылками на поручения главы государства. И в этом оставался танкистом: хотелось выговориться - говорил, просилась на душу песня - пел, даже рассуждал о высоких материях. Получалось живо: "Каждый из нас есмь две составляющие - натура и культура, первое - константа, не меняется годами, поскольку сложилась в период становления нашей государственности, когда встала необходимость давать нам фамилии". Открыто Сиваков высказывался и на менее отвлеченные темы. Когда греки не пустили министра в Афины, Юрий Леонидович сдержал удар. "Несмотря на гадкий осадок", преодолевая расстояния и злобные наветы, он по-командирски обратился к олимпийцам: "Как говорят в народе, "смогем" и "смогём". Но гораздо более смелым было его предложение разрешить чиновникам во время совещаний на высшем уровне выходить ради посещения туалета: "есть ведь взрослые проблемы, женские проблемы". Увы, Европа так и не услышала этого либерального призыва.

После отставки генерал откровенно объяснил не только свое отношение к происшедшему, но и публичное отсутствие на процедуре представления нового министра: "Не люблю быть на своих "похоронах" действующим лицом мелодрамы, выдавливать из себя слова благодарности". В общем, поступил в соответствии с собственными принципами.

КАГАН Олег Моисеевич, скрипач, заслуженный артист РСФСР.

Родился 22 ноября 1946 года в Южно-Сахалинске. В 1953 году семья переезжает в Ригу. Родители определяют мальчика в школу при местной консерватории. Когда Олегу исполняется 13 лет, известный скрипач Борис Кузнецов забирает его в Москву, где Каган продолжает обучение в центральной музыкальной школе, а с 1964 года - в Московской консерватории. В том же году молодой талантливый музыкант завоевывает четвертое место на конкурсе имени Энеску в Бухаресте, год спустя выигрывает международный конкурс скрипачей имени Сибелиуса, еще через год становится лауреатом второй премии конкурса имени Чайковского и, наконец, в 1968-м одерживает убедительную победу на конкурсе имени Баха в Лейпциге.

После смерти Кузнецова Каган переходит в класс Давида Ойстраха, который помогает ему записать цикл из пяти скрипичных концертов Моцарта. С 1969 года начинается многолетнее творческое сотрудничество Кагана со Святославом Рихтером. Их дуэт вскоре становится всемирно известным, а Каган сближается с крупнейшими музыкантами того времени - виолончелисткой Наталией Гутман (ставшей впоследствии его женой), альтистом Юрием Башметом, пианистами Василием Лобановым, Алексеем Любимовым, Элисо Вирсаладзе. Совместно с ними Каган играл в камерных ансамблях на фестивале в городе Кухмо (Финляндия) и на собственном летнем фестивале в Звенигороде. В конце 80-х Каган планировал организовать фестиваль в Кройте (Баварские Альпы), но преждевременная смерть от рака помешала ему реализовать эти планы. В наши дни фестиваль в Кройте проводится в память о скрипаче.

Олег Каган прожил всего 43 года. Он заслужил репутацию хорошего камерного исполнителя, хотя исполнял и крупные концертные сочинения. Большую известность получило, например, исполнение им совместно с женой Наталией Гутман концерта для скрипки и виолончели с оркестром Брамса. Дуэту Кагана и Гутман посвятили свои сочинения Альфред Шнитке, Тигран Мансурян, Анатоль Виеру. В репертуар Кагана входили сочинения современных авторов, редко исполнявшихся в то время в СССР: Хиндемита, Мессиана, композиторов новой венской школы. Каган также был блестящим интерпретатором музыки Баха и Моцарта. Многочисленные записи музыканта выпущены на компакт-дисках.

В 1997 году режиссер Андрей Хржановский снял фильм "Олег Каган. Жизнь после жизни".

ПРОХОРОВ Александр Дмитриевич, мэр Смоленска, губернатор Смоленской области.

Родился 22 апреля 1953 года в селе Кировское (ныне Тымовский район) в семье военнослужащего. Большая часть его жизни связана с городом Смоленском. Здесь в 1970 году он окончил среднюю школу, а в 1976-м - филиал Московского энергетического института. После окончания института по распределению работал на Смоленском авиационном заводе инженером, заместителем секретаря комитета комсомола. В 1980 году был избран вторым, а затем первым секретарем Смоленского горкома ВЛКСМ. С 1986-го работал заведующим промышленно-транспортным отделом и вторым секретарем Промышленного РК КПСС, заместителем и председателем Промышленного райисполкома г. Смоленска. В 1996 году назначается главой администрации Промышленного района, а в марте 1997 года утверждается на конкурсной основе главой администрации г. Смоленска. Но уже в мае следующего года в результате выборов становится губернатором Смоленской области. Во втором туре Прохоров набирает 67 проц. голосов избирателей и с большим преимуществом побеждает бывшего главу областной администрации А. Глушенкова. Однако на очередных губернаторских выборах в 2002 году Прохоров терпит поражение, набрав всего 34,3 проц. голосов. В 2004 году в отношении его было заведено уголовное дело по обвинению в растрате бюджетных денег в ходе реконструкции Старой Смоленской дороги..

Эта история не имела для Прохорова совсем уж катастрофических последствий, однако удар по имиджу нанесла Позже он попытался вновь выйти на высокую политическую орбиту, в 2009 году принял участие в выборах мэра Смоленска, но с 20,2 проц. голосов занял только второе место.

МЕЛЬНИЧУК Андрей Федорович, историк и археолог, автор работ, посвященных древней и новой истории Урала.

Родился 3 января 1954 года в Корсакове. В 1979 году окончил исторический факультет Пермского государственного университета, в котором впоследствии занял пост старшего преподавателя кафедры древней и новой истории России. С 1995 по 2001 год - руководитель Камской археологической экспедиции. С 2001-го - научный консультант Камской археологической экспедиции. Входит в состав ученого совета Пермского краевого музея. Андрей Федорович - автор более 100 научных работ, посвященных проблемам археологии разных периодов древней и новой истории Урала. В 2007 году защитил кандидатскую диссертацию. Под руководством Мельничука проходят исследования памятников позднего средневековья и нового времени на Западном Урале в городах Пермь, Соликамск, Чердынь, Кунгур. В мае 2003 года Камской археологической экспедицией во главе с Мельничуком было исследовано древнейшее поселение человека на территории исторического центра современного города Перми - палеолитическая стоянка Егошиха, существовавшая в 15 - 12 тысячелетиях до нашей эры вблизи места впадения малой реки Стикс в реку Егошиху. В ходе раскопок было собрано несколько тысяч разнообразных каменных орудий. Установлено, что обитатели стоянки охотились на оленей и лошадей.

ПАВЛОВА Лариса Михайловна, волейболистка, игрок сборной СССР, олимпийская чемпионка, заслуженный мастер спорта.

Родилась 13 февраля 1952 года в ныне несуществующей деревне Мостовая Углегорского района. Волейболом начала заниматься в 1967 году в Углегорске. В конце 60-х семья Павловых переехала в Ташкент. Лариса выступала за местную команду "Автомобилист". В ее составе в 1978 году стала обладателем кубка СССР, а в составе студенческой сборной Союза в 1977-м выиграла Всемирную летнюю универсиаду. За главную команду страны начала выступать с 1980 года. В ее составе в том же году стала чемпионкой Московской олимпиады. В настоящее время Лариса Михайловна является заместителем председателя федерации волейбола Ташкента, членом национального олимпийского комитета Узбекистана. Интересно, что ее дочь Елена - одна из сильнейших волейболисток сборной Казахстана, капитан команды. Кстати, Лариса Михайловна была против того, чтобы дочь занималась волейболом, и даже не пускала ее на тренировки, но в конце концов сдалась.

«Книжное обозрение», 13/11/11

ГЕНИЙ - КОГДА ВСЕ ИНАЧЕ

Автор: Владимир Марочкин

Борисов Ю.

По направлению к Рихтеру.

М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус. 2011. - 336 с. 3000 экз. (п) ISBN 978 - 5-389 - 01751 - 1

В советское время классическую музыку презентовали как нечто египетское - величественное, эпохальное, но... абсолютно неживое. Разумеется, подобный взгляд оттолкнул от классики молодежь, которая однажды отправилась в иные леса и долины, чтобы отыскать что-то свое и "рассказать Чайковскому новости" (фраза из песенки рокенрольщика Ч. Берри). Проблема существует до сих пор, но ведь в действительности все иначе, чем на телеэкране: "живые" выступления ведущих классических музыкантов доказывают, что классика - это глубоко дышащая музыка, наполненная страстями и эмоциями. Книга Юрия Борисова "По направлению к Рихтеру" также подтверждает, что классическая музыка - это абсолютно живая субстанция.

Юрий Борисов - сын великого русского актера Олега Борисова. Семьи Рихтеров и Борисовых дружили много лет, поэтому воспоминания Юрия Борисова по сути своей представляют собой лирический дневник, что и является первой неожиданностью, буквально бьет читателя наотмашь. Оказывается, Святослав Рихтер, гений рояля, живет обычной человеческой жизнью, обожает луковый суп, иногда болеет простудой. Юрий Борисов с удовольствием рассказывает о том, как он приходил к Рихтеру в гости на Большую Бронную, как однажды великий Рихтер приехал в гости к нему, молодому театральному режиссеру, в только что отстроенную многоэтажку на окраине Москвы, как они гуляли с Рихтером от Яузских ворот до Арбатских - и дальше по арбатским переулкам. В одной из глав мы узнаем, что самое любимое место Рихтера в Москве - это Яузский бульвар. Так приятно узнать, что великий пианист - почти такой же, как мы.

Но, может быть, СМИ и не виноваты в том, что классика сегодня представлена на телеэкранах и на радио как что-то непонятное. Ведь вскоре выясняется, что лирический дневник - это только декорация. Главное - это разговоры, которые Рихтер ведет за столом, на прогулке, в поездке. И тут читателя подстерегает еще одна неожиданность, поскольку суждения гения о музыки совершенно не похожи на то, как музыку воспринимает обычный человек. Ведь как слушает музыку простой человек, наш современник? Для него главное - красивая мелодия, эмоциональное интонирование. А Рихтер ощущает музыку совсем по-другому. Рихтер объясняет, что например ""Вариации на тему Паганини" Брамса надо играть так, будто ешь всухомятку. Никакой "романтической педали" - это все убьет. Важно найти "суховатый блеск" в теме, как будто она для рояля написана - не для скрипки".

И про брамсовскую "Одиннадцатую вариацию" Рихтер говорит загадочные вещи: "Играть эту вариацию надо так, будто никогда в рот не брал сладкого. Даже вкуса не знаешь. Хотя вы догадываетесь, как я люблю сладости".

Его восприятие сонаты Листа тоже удивляет: "Надо выйти на сцену и не начинать, пока не досчитаешь до тридцати. Тогда можно "пам". Тут уже не только театр, но и мистика. В Италии было очень жарко, я нервничал и досчитал только до двадцати семи. И все полетело в тартарары".

Про Тридцать вторую сонату Бетховена Рихтер говорит, что в ней, наоборот, на рояль надо наброситься, не успев сесть, - как оглашенный!

А может ли кто-то из обычных слушателей, пусть даже музыкальных критиков, сравнить Прелюдию и фугу c-moll N2 (1-й том "Хорошо темперированного клавира") И. С. Баха со взглядом совы? А вот для Рихтера это очевидно, и при этом он не согласен с тем, что сова, прячущаяся в фуге, относится к "нечисти": "В ней столько мудрости, хладнокровия. Но в фуге все-таки поедает маленьких птичек". И самое интересное, что автор музыки, по всей видимости, чувствовал то же самое, когда сочинял свое произведение. Возможно, гениальный и неподражаемый Иоганн Себастьян Бах, раздумывая над Прелюдией и фугой c-moll N2, увидел, как сова охотится за маленькими птичками, причем весьма успешно для своего - совиного - желудка. Это так повлияло на него, что встревоженные ноты как бы сами собой стали сплетаться в тугую форму фуги. Как Рихтер догадался об этом? Каким образом ему удалось прочесть эту историю, спрятанную среди нот. Но может быть, ноты - это непонятная для нас тайнопись, и лишь немногие гении посвящены в истинную музыкальную грамоту? В любом случае гений - это другая образность, иная чувственность. Рихтер и сам не раз размышлял об этом: "Насчет знака Рихтера, я пока в раздумии. У меня было много вариантов, ни на одном так и не остановился...". Но, как свидетельствует Юрий Борисов, Рихтер видел себя в образе лировского шута, играющего на дудке. Под ее наигрыш душа Лира вышла из тела и отправилась в путешествие...

Гении действительно чувствуют музыку совершенно иначе, чем обычные люди. Гении - они иные. Может быть, они откуда-нибудь с Сириуса?

«Красноярский рабочий», 17/11/2011

ДМИТРИЙ ХВОРОСТОВСКИЙ: "СВЯТОСЛАВ РИХТЕР ПРЕДЛАГАЛ МНЕ ПЕРЕВОРАЧИВАТЬ НОТЫ"

Автор: Сергей ПАВЛЕНКО

На сцене Красноярского Большого концертного зала в рамках гастролей по России и Украине с единственным концертом выступил народный артист России Дмитрий Хворостовский.

До Красноярска наш земляк уже выступил в Омске и Рязани, а далее отправится в Новосибирск, Оренбург, Москву, Санкт-Петербург, Казань и Киев. Билеты на красноярский концерт поступили в продажу в конце августа и были раскуплены в течение недели. Последний раз Дмитрий Хворостовский приезжал с концертом в родной город в 2009 году и выступал в Красноярском театре оперы и балета. Как рассказала журналистам генеральный директор Красноярской филармонии Ирина Прокопенко, звёздный гость никак не демонстрировал свою звёздность — не требовал особых удобств при проживании и каких-либо изысканных блюд, был вежлив, открыт и доброжелателен в общении, что, кстати сказать, продемонстрировал во время большой пресс-конференции, на которой терпеливо отвечал на разнообразные вопросы журналистов. Ирина Львовна отметила такой удивительный факт, ярко характеризующий нашего звёздного земляка. Была предварительная договорённость, что на его репетиции поприсутствуют красноярские студенты, которых, чтобы не мешать певцу, аккуратно и незаметно разместили на балконе. Однако Дмитрий Александрович, обнаружив отсутствие студентов, поинтересовался, где они, и когда увидел их на галёрке, сразу потребовал, чтобы будущих певцов и музыкантов пересадили в партер.

— Спасибо вам большое, что пришли, — после сделанного министром культуры Красноярского края Геннадием Рукшей вступительного слова продолжил Дмитрий Хворостовский, — все красивые слова были сказаны. И... увидимся завтра. До свидания?.. (смех)

— Каким вы увидели большой зал филармонии после ремонта?

— Даже не представлял, что в этом зале можно комфортно петь, потому что он всегда был не акустическим. Теперь же всё кардинально изменилось, с чем я всех вас и поздравляю. Очень приятно, что у вас появился такой зал, который акустически работает не только на симфоническую музыку, но и для певцов. Вполне приличный зал, хотя немножко суховатая акустика, но, думаю, она звучит гораздо лучше не на сцене, а в зале, как и должно быть. Я только что был в Омске, где также был реставрирован зал филармонии — потрясающий зал! Он меньше красноярского, там сделаны специальные звуковые карманы, которые меняются в соответствии с направленностью концерта и делают акустику более жёсткой или лёгкой. Рад за Красноярск, потому что всегда слежу и горжусь любыми успехами моих земляков.

— Вы не были в Красноярске довольно долго — два года...

«Известия», 08/12/2011

РУССКИЕ ПОРТРЕТЫ КОКОШКИ ПРОДОЛЖАЮТ ПОТРЯСАТЬ АВСТРИЮ

Автор: Алексей Мокроусов

"Что за свинство!" - воскликнул эрцгерцог Франц Фердинанд, когда впервые увидел работы Оскара Кокошки (1886-1980). Обнаженные у Кокошки и впрямь могли не понравиться человеку консервативных вкусов: изломанные линии, непривычный цвет кожи... Где мутация формы, там и мутация цвета: в итоге революция в живописи, устроенная Кокошкой, мало в чем уступает подвигам немецких экспрессионистов.

Сегодня он воспринимается классиком мировой культуры ХХ века, одним из столпов венского модернизма - как и Густав Климт, и Эгон Шиле. На рубеже столетий эти трое определяли художественную и интеллектуальную жизнь Вены - вместе с Коло Мозером и Отто Вагнером, Густавом Малером и Зигмундом Фрейдом.

На выставке в зальцбургском музее Рупертинум показывают графику Кокошки - из собственных запасников, а также из коллекции дружившего с художником музыканта Вилли Хана. Помимо обнаженных, столь возмутивших в свое время эрцгерцога, здесь есть и библейские сюжеты, и городские виды (хороша Венеция), и книжные иллюстрации - в том числе к шекспировскому "Королю Лиру", "Троянкам" Еврипида и "Пентисилее" Клейста (в этом году мир отмечает двухсотлетие со дня смерти немецкого драматурга и поэта).

Кокошка много портретировал людей искусства, причем Россия поставляла ему весьма привлекательные модели. Среди работ можно найти портреты художницы Марии Башкирцевой и эмигрировавшей из России певицы, а позднее и журналистки Анны Каллин (1896-1984). Вместе с композитором Николаем Набоковым Каллин написала в 1970-е годы историю американской музыки.

Выставлены и портреты танцовщиц (также с русскими корнями) - Гитты Валлерштейн и Мари Меерсон (урожд. Попова; 1900-1993). Меерсон в 1930-е годы часто позировала европейским художникам, а по окончании танцевальной и модельной карьеры стала архивистом в знаменитой парижской Синематеке, сыгравшей решающую роль в формировании режиссеров "новой волны". Во второй раз экс-танцовщица труппы Дягилева и модель Кокошки вышла замуж за основателя Синематеки, знаменитого историка кино Анри Ланглуа.

Показывают в Рупертинуме и портрет Святослава Рихтера - один из четырех, сделанных Кокошкой в 1965 году, во время репетиции сонаты Бетховена на знаменитом пианистическом фестивале в Люцерне. В Москве, на Волхонке, другой портрет Рихтера работы Кокошки показывает музей частных коллекций в разделе, посвященном собранию пианиста. В свое время автор подарил его своему персонажу.