Маргарита Ильницкая

(“Музика”, №2, 1990г.)

 

О чем напомнило фото

 

В дни празднования 75-летия Святослава Рихтера, естественно, появится много материалов о выдающемся пианисте. Но, возможно, несколько фотографий, сделанных в 50-е во Львове, и некоторые впечатления от первых гастролей музыканта в этом городе могут заинтересовать читателей.

Прошло сорок лет… Многое изменилось в жизни людей, которых видим на любительском снимке, но состояние праздника, окрыленности, вызванные приездом замечательного пианиста во Львов, осталось навсегда.

Когда-то Генрих Нейгауз сказал: “После концертов Рихтера чувствуешь себя очистившимся”. Профессор, как никто другой глубоко чувствовал своего гениального ученика. Он не раз отмечал его удивительные нетребовательность к комфорту, скромность. Это особенно почувствовали мы, студенты консерватории, в те незабываемые дни. Молодой пианист заставил наш старенький “Cтейнвей” зазвучать тончайшими красками и нюансами. В восторге мы утратили чувство меры. Все время ходили за Рихтером, перестали посещать лекции, нам хотелось, чтобы этот праздник музыки не заканчивался…

Посмотрите на выражение лица Рихтера – ни раздражения, ни надменности в его взгляде. Милая улыбка и неиссякаемая доброта.

В те далекие годы так сложились обстоятельства, что я имела возможность не только слушать Рихтера из зала, но и во время концерта быть за кулисами. Заболел конферансье филармонии, и меня попросили заменить ведущего (был определенный опыт проведения студенческих вечеров). Никогда не представляла, что человек, который постоянно вызывает своей игрой восторг публики, столь требователен к себе. Удивлялась, когда после исполненной пьесы Святослав Теофилович в изнеможении падал на несколько секунд в кресло и вслух высказывал неудовлетворение своей игрой.

Разволновался, когда узнал, что студенты Научного общества консерватории без его ведома записывают концерт. Сразу же пришлось отменить записывание, потому что Рихтер не мог согласиться с тем, чтобы на пленке осталось случайное выступление, которое его не до конца устраивает. Уже позднее я поняла, что такая “самокритичность“ свойственна носителям подлинного искусства. В книге С.Хентовой “Любимая музыка”, которая недавно вышла в издательстве “Музыкальная Украина”, читаем: “Рихтер любит Львов”… Считаю, что могу позволить себе смелость добавить: “Львовяне всей душой любят Рихтера и в дни юбилея шлют ему самые искренние, наилучшие пожелания!”

 

Маргарита Ильницкая

(«Дослідження. Досвід. Спогади»

Випуск 5, ювілейний.

Київ, 2004 р.)

 

ПИАНИСТ ВЕКА

Сколько надо отваги,

Чтоб играть навека…

Б.Пастернак

 

“А ведь Рихтер, как и Пушкин, - у каждого свой!” - эта мысль мелькнула на одном из музыкальных вечеров памяти великого пианиста и окончательно утвердилась на последнем, мартовском, когда киевляне собрались в белой гостиной Дома ученых, чтобы отметить юбилейную дату – 85-ую годовщину со дня рождения выдающегося музыканта XX века Святослава Рихтера. Тогда мне не хватило отваги выступить в числе прочих со своими воспоминаниями, хотя на вечер и прихватила альбом с тремя десятками фотографий пятидесятилетней давности, запечатлевшими первый приезд Святослава Рихтера на гастроли во Львов. Помнится, что в начале 50-х Рихтер был еще так называемым “невыездным”. Хотя слава о нем, как о замечательном пианисте, достигла самых отдаленных уголков тогдашнего Союза, за рубеж его пока не выпускали. Видимо, старый Львов, не утративший еще в те годы своей европейской изысканности, с его уютными мощеными улочками, мерным звоном часов на городской ратуше, островерхими костелами и бесконечным разнообразием геральдических львов, встречающихся в самых неожиданных местах – все это тогда буквально захватило молодого пианиста и создало прекрасное настроение на все последующие дни, которые он провел в нашем городе. Всматриваешься в лицо, запечатленное на снимках той поры, и не перестаешь восхищаться, как много доброты, приветливости, сосредоточено в его взгляде. Обворожительная улыбка и какая-то особая открытость: нет еще никакой кажущейся преграды между ним и окружающими его почитателями. Невольно вспоминается высказывание Рихтера по поводу 2-х первых опусов сонат Брамса, навеянных любовью композитора к Кларе Вик и его преклонением перед нею. “В этих сонатах Брамс еще полностью открыт людям, - отметил однажды пианист, – ничто его не сдерживает!” По аналогии львовскую фотоэпопею можно считать документом, отразившим Рихтера самых ранних опусов его блистательной артистической карьеры.

 

Без преувеличения можно сказать, что рихтеровские гастроли пятидесятых годов по городам западной Украины резко всколыхнули консерваторский студенческий быт. Обожанию нашему не было предела. Мы перестали посещать лекции, заниматься по специальности, ходили за Рихтером по пятам, ну и, конечно, не упускали возможности побывать на репетициях, послушать, как он готовится к вечерним выступлениям, осваивая наш старенький “Стенвей”. Казалось, рояль под его пальцами обрел новую сущность, зазвучал, будто его подменили.

 

В те далекие годы мне особенно повезло, я получила возможность не только слушать Святослава Теофиловича во время его выступлений из зала, а находиться во время концерта в непосредственной близости от него за кулисами. В самый канун концерта выяснилось, что заболел штатный конферансье филармонии, и меня попросили его заменить, поскольку не раз видели в этой роли на наших студенческих академических вечерах. Безусловно, я с восторгом приняла это приглашение. Никогда не представляла, что человек, постоянно вызывающий своими выступлениями восхищение публики, нескончаемые аплодисменты, может быть так требователен к себе. Возвратясь за кулисы после исполнения очередной пьесы, Рихтер в изнеможении опускался на несколько секунд в кресло и вслух выражал недовольство своей игрой. Он страшно разволновался, когда узнал, что студенты из консерваторского научного общества без его согласия ведут магнитофонную запись концерта. Рихтер не мог допустить, чтоб на пленке было увековечено случайное выступление, которое не удовлетворяло его до конца. Именно этот небольшой эпизод времен далекой молодости вспомнился на упомянутом юбилейном вечере, когда услышала рассказ одного из выступавших о встречах с Рихтером уже позднего периода его жизни, периода знаменитых “Декабрьских вечеров”. Юрий Евгеньевич Бохонов, математик по образованию но, по всей видимости, музыкант по призванию. На юбилейном вечере он довольно ярко изобразил реакцию маститого Маэстро на его попытки выразить восхищение услышанным. Рихтер в ответ благосклонно кивал головой и изрекал довольно тривиальную фразу наподобие тех, что принято говорить в этих случаях: “Ну что ж, я рад, что Вам понравилось...” Уже никаких сомнений, никакой “самокритики”, лишь умудренная уверенность до конца “состоявшегося” всеми признанного гения.

 

Не знаю, задумывался ли кто-нибудь, что путь будущего выдающегося Музыканта был изначально предопределен и как бы закодирован в звучании его имени - СВЯТОСЛАВ ТЕОФИЛОВИЧ РИХТЕР... СВЯТОСЛАВ – свет, исходящий от музыки, озарявшей его детство и приведший к заслуженной славе. ТЕОФИЛ (богом любимый) - покровительство божественного начала торжество всеобщей любви, наиболее ярко обозначившееся в среднем периоде творческой биографии пианиста. И, наконец, РИХТЕР (что в переводе с немецкого означает СУДЬЯ), как нельзя лучше характеризует то состояние, в котором он предстал перед нами в зрелом, завершающем периоде жизни. Это - особо повышенная требовательность к себе. Стремление к простоте и естественности музыкальной речи. Желание очистить ее от всякой вычурности и случайностей, а главное - неповторимая способность проникать в самые глубинные тайны Музыки. В этом периоде наиболее ярко раскрылась многогранность его творческой натуры. В последние годы жизни Святослав Теофилович начал придавать большое значение не только исполнению как таковому, но всей атмосфере музицирования! Видимо поэтому он считал, что классику XVII–XVIII в. нужно играть по нотам, как это было принято в те времена, что это создает определенную творческую обстановку и способствует более полному погружению в музыку.

 

Безусловно, сознаю, что подобная попытка трактовки имени и фамилии выдающегося пианиста сугубо субъективна и поэтому считаю нужным возвратиться к объективным событиям, свидетелем которых была в 50-е годы. На многих фотографиях из памятного альбома Рихтер предстает в окружении юных почитателей, самозабвенно несущихся за ним с восторженными лицами по улицам города куда-то вперед, не разбирая дороги. Так обычно заканчивались наши попытки познакомить Святослава Теофиловича с достопримечательностями и архитектурными памятниками древнего Львова. Мы - это прежде всего автор большинства фотографий, студент Львовского художественного института по имени Женя (фамилию теперь не помню). С ним у Рихтера установились особо теплые отношения. Затем студентка двух факультетов, вокального и фортепианного, Татьяна Логвис, очень талантливый музыкант, обладатель прекрасного голоса, помимо всего, хорошо владеющая немецким языком. Кроме них теоретик и композитор Илья Боровский и я - студентка третьего курса фортепианного факультета.

 

Оба мы в те годы были неизменными организаторами так называемых студенческих “капустников” и создателями консерваторской юмористической газеты “Перечница”. С вечера мы договаривались со Славой (кое-кто называл его мысленно еще более нежно - Светиком), что зайдем за ним в гостиницу пораньше, чтобы побродить по Львову, пока на улицах еще не так много народу, либо посетить очередной костел или знаменитое Лычаковское кладбище. Но все повторялось с неизменной последовательностью: стоило только пианисту спуститься в вестибюль гостиницы, как туда же, будто из-под земли начинали просачиваться первые робкие фигуры его обожателей. По мере нашего движения по улицам города число их все возрастало, превращаясь к концу прогулки в настоящую толпу, хаотично несущуюся по пятам. В исчезновении головного убора Рихтера кое-кто тоже заподозрил его пылких поклонниц. Говорили, что, похитив его шляпу, они разрезали ее на одинаковые кусочки и честно поделили между собой, сгорая от восторга оттого, что стали обладательницами столь ценного сувенира. Не могу умолчать еще об одной уникальной фотографии, которая хранится в моем альбоме - Рихтер у парикмахера. Нижняя часть лица едва просматривается сквозь густую мыльную пену, а весь кадр как будто специально сфокусирован на очертаниях прекрасного лба гениального мыслителя. Хоть бери ее и помещай в качестве иллюстрации к знаменитому высказыванию Генриха Нейгауза о своем любимом ученике, – “В его черепе, напоминающем купола Браманте и Микеланджело, вся музыка, вся прекрасная музыка покоится, как младенец на руках Рафаэлевской мадонны”.

Честно говоря, существование этой фотографии, в какой-то мере, на моей совести. Увидев ее, Рихтер просто потребовал уничтожить негатив, что видимо и было сделано незадачливым фотографом. Но фотография-то осталась! О чем я теперь ничуть не сожалею.

 

Вообще же судьба львовской “фотоэпопеи” оказалась непредсказуемой. Не так давно, на просмотре двухсерийного фильма о Рихтере, в эпизоде, повествующем о его пребывании в Грузии, я вдруг неожиданно на экране увидела свою физиономию и лица многих наших львовян... Так кто-то воспользовался нашими фотографиями, чтобы проиллюстрировать встречу Рихтера с грузинской молодежью. Моя приятельница, будучи во Франции, то же самое обнаружила во французской книге о Рихтере, где какой-то эпизод из его жизни, рассказывающий о пребывании пианиста в далекой от Львова точке страны, был сопровожден нашими снимками.

Многое изменилось за эти 50 лет, отделяющие нас от памятной встречи с выдающимся Музыкантом XX столетия. Некоторых, кто запечатлен на любительских фотографиях полувековой давности, уже нет в живых, кое-кто покинул Львов навсегда, многое вообще стерлось из памяти. Но не тускнеет с годами ощущение особой окрыленности, небывалого творческого подъема, который переполнял в те незабываемые дни наши юные сердца.

 

До сих пор, когда слышу вступительные аккорды Es-dur-ного Концерта Листа, вспоминаю, с каким рвением работала над этим произведением при переходе на 4-й курс. Ведь ноты, по которым занималась, были подарены мне Рихтером в память о львовских встречах и моем первом дебюте в качестве ведущего его нескольких клавирабендов. На титульном листе его размашистым почерком было выражено пожелание: “Хорошо играть этот Концерт!”.

 

 

Алина Ясельская-Оконь. Письмо М.В.Ильницкой

(фрагмент)

 

И ещё один Талант - С. Рихтер - необыкновенный талант! С фотографии лицо Святослава так и говорит: «Люби меня!» Известный польский поэт-священник Jan Twardowski - автор многочисленных томов поэзии, писал: «Spieszcie sie kochac ludzi, oni tak szybko odchodza...» и далее об улыбке: «W usmiechu jest cos dziecinnego. Naipierw stareja siq, uszy, nosy. Rozpaczliwie stareja sie szyje, ale w usmiechu sostaje dziecinstwo, cos bezposredniego, swiezego. Usmiech jest najprawdziwszy, kiedu jednoczesnie usmiechaja sie oczy.»

Такая же улыбка на лице молодого Рихтера - обворожительная, приветливая, добрая, откровенная (Ваша характеристика). На фотографии среди студентов Львовской консерватории С. Рихтер «открыт людям», полностью раскрепощён, счастлив.

Во Львове Святослав видимо почувствовал ветер Запада. Архитектура старого европейского города, другой способ мышления и поведения студентов Львова и восторг на лицах «самозабвенно несущихся за ним юных почитателей» - всё это вызывало эмоциональный подъём, внутреннюю радость, особенность ощущения счастливых минут молодости. В противовес словам Шекспира (сонет «Музыка») - «Нам говорит согласие струн в концерте, что одинокий путь подобен смерти» - здесь гармония, радость, восторг от феноменальной личности. Наверное, все девушки по уши влюблены были в гениального Славика, от которого исходил животворный дар блестящего таланта, обаяния, глубокого ума, широкой натуры.

Вы очень метко подчеркнули символическое значение его имени - свет, Богом любимый, судья «себе». Не знаю, известен ли Вам случай, который произошел в филармонии и был описан в «Советской музыке». Как обычно, Рихтер после сольного концерта поздно вечером пришел заниматься. Портье - известный пан Юзьо на просьбу Рихтера дать ему ключ от зала заявил, что не может пустить его играть, так как у него нет распоряжения от директора Лебедева. Пианист старался уговорить п. Юзьо, объясняя, что у него завтра концерт, что он Рихтер. На это п. Юзьо ответил: «Ви co6i Pixтep, а я co6i вахтер». Пришлось для улаживания конфликта вызывать директора в филармонию.

 

Поясню впечатление от концерта Чайковского b-moll в исполнении Рихтера - это был эмоциональный «ядерный» взрыв, революция в душе. Слушала его несколько раз в Варшаве. Глубоко запечатлелся последний концерт (кажется, в 1992 году) - это уже был другой человек - гений фортепиано в теле старого человека. Концерт был его лебединой песней.

Друскининкай-Варшава,

8.02.07-25.02.07